|
I
Там, где ленивою волною
Мургаб задумчиво шумит,
Где степь, объята тишиною,
Пустыней дикою лежит,
Там, где разбойничьи наезды
Свершает царь пустынь, туркмен,
Где очи дев горят, как звезды,
Суля джигитам сладкий плен, —
Лишь только вечер синеокий
Зарю на небе погасил
И дунул ветром над осокой,
И степь росою напоил;
Лишь только звезд блеснули очи,
И грустный месяц в небе встал, —
По небесам прозрачной ночи
Посол Аллаха пролетал.
Угрюм, как туча грозовая,
Как месяц бледен и уныл, —
То был печальный житель рая
Жестокосердый Азраил.
II
Куда лежит его дорога?
К кому он держит скорбный путь?
И чья святою волей Бога
Для чувств земных запрется грудь?
Быть может, странник, людям чуждый,
С душой, проклявшей этот мир,
Где наши будничные нужды
Боготворятся, как кумир,
В кровавой свалке шумной битвы
Звал смерть с улыбкой на устах,
И услыхал его молитвы
Всепроникающий Аллах!
Иль в рай под сень садов дремучих
Явиться гурией должна
Полна, как грех; соблазнов жгучих
От страсти пьяная жена?
Или с тоской смежая веки,
Заплатит дева смерти дань
Безгрешна, как святыни Мекки,
Робка, как трепетная лань?
Но кто узнает мысль Аллаха?
Кто звезд писание прочтет?
Уж над заливом, как папаха,
Туман серебряный встает,
Сквозь тучи искры звезд мерцают,
Над сонной степью бродит мгла,
И в синем сумраке мелькают,
С печальным шумом два крыла.
III
Плывет безгласно ночь немая,
Дыханье робко затая.
Лишь ветерок порой, играя,
Шуршит султаном ковыля
И вызывает в травах шепот,
И шевелит засохший лист…
Чу! В поле слышен конский топот,
В седой дали раздался свист.
Как молодой орел за чайкой,
Как от волков сайгак степной,
На стременах привстав с нагайкой,
Скакал татарин молодой.
Сегодня всадник запыленный
Его палатку отыскал;
Скакун, дорогой утомленный,
Под ним шатался и дрожал.
И черной шапкою махая,
С коня кричит ему гонец:
«Дочь Алякбера молодая
Занемогла; ее отец
Зовет тебя!..» Аллах всесильный!
Спаси нас милостью своей!..
И слезы, словно дождь обильный,
Готовы хлынут из очей.
IV
Быстрее, конь, скачи на воле,
Струной поводья натяни,
Попутных ветров в чистом поле
Горячим бегом обгони!
Не за врагами в дикой мести
Несешься ты в степях родных:
Спешит, увы, к больной невесте
Безумно любящий жених!
Пусть вышел в поле вепрь жестокий,
Пусть сам шайтан сычом кричит,
Пусть над папахою высокой
Казачья пуля просвистит!
Что ночь? Что дальняя дорога?
Что гром военных непогод, —
Когда в груди одна тревога:
Она больна! она, зовет!
Палатка милой недалеко:
Вот низкий холмик, вот река.
И, свистнув, плеть впилась глубоко
Коню в холеные бока.
V
Царит в палатке сумрак душный,
Оружье блещет на стенах;
У входа дремлет пёс послушный —
Лисиц и робких зайцев страх.
Хохлатый ястреб в тесной клетке
В тоске задумчиво поник;
В огонь подбрасывая ветки,
У очага сидит старик.
Он слезы лить умел едва ли,
Он поседел с мечом в руках,
Но шепчет он в святой печали:
«Спаси мне дочь мою, Аллах!»
А на коврах лежит безгласно,
В тяжелый сон погружена,
Как пери райская прекрасна,
Как первый снег пустынь бледна, —
Она — невеста молодая,
Она — краса туркменских жен.
И ручки смуглые лаская,
Как бы в молитву погружен,
Сраженный громом Божьей кары,
Сидит жених в немой тоске.
Лекарство — дар муллы Бухары —
Слегка дрожит в его руке.
Как ночь длинна!..
VI
Но вот в постели
Очнулась тихо Агреаль.
В ее очах слезой блестели
И жажда жизни, и печаль.
Ее прельщал наш мир суровый
Мишурной прелестью своей,
И много зорька жизни новой
Сулила дней счастливых ей!..
Она и он… их только двое,
Но целый мир в сердцах у них.
Над ними небо голубое
Расшито в звездах золотых.
Для них слова — пустые звуки, —
Они молчат, и мир молчит.
Лишь руки жмут порою руки,
Да сердце с сердцем говорит…
А воздух негой сладкой дышит,
Степь, как невеста, вся в цветах,
И ветерок травой колышет
Да тучки гонит в небесах…
«О, Нурреддин!.. — она шептала,
Склонись ко мне, сюда, к плечу…
Зачем меня болезнь сковала?..
О, Нурредин, я жить хочу!..
С тобою жить…»
VII
Все тихо было.
Еще дремала сладко степь.
Луна таинственно светила,
Лаская дымных тучек цепь.
И только сын степей свободный, —
Под утро спрятавшись в камыш, —
Рычал протяжно барс голодный
И нарушал ночную тишь.
Да ветерок струей душистой
Степные травы обвевал, —
Да в этот миг над степью мглистой
Посол Аллаха пролетал.
Недалеко, в одной деревне,
Забыв Аллы святой закон,
Жил нелюдимо старец древний,
И был великий грешник он;
За ним немало преступлений
Аллах премудрый записал,
И вот к нему печальный гений
Для правой казни путь держал.
VIII
И вот увидел житель рая:
В жару томится Агреаль,
Старик, корана стих читая,
Идет к больной поправить шаль,
И Нурреддин над ней рыдает,
В слезах к ногам ее приник,
И мир весь в горе проклинает
Его кощунственный язык.
И шепчет ангел: «Скоро, други,
Ее болезнь, как сон пройдет;
Через неделю стан подруги
Супруг влюбленный обоймет!»
И райский дух, потупя вежды,
На деву юную взирал
И нерасцветшие надежды
В душе красавицы читал.
IX
И думал он: «Но эти грезы —
На злую смерть обречены,
Как чудом выросшие розы,
В стране, не ведавшей весны!
Цветов, взлелеянных Аллахом,
Земля — увы! — не пощадит:
Их закидают бури прахом,
Подточит червь, и зной спалит!
Так жизнь жестокою рукою
Коснется девы молодой!..
Не лучше ль взять ее святою,
Не оскверненною землей?
Не лучше ль грезы золотые
Спасти от козней бытия?..»
И в сердце ангела впервые
Проснулась жалость, как змея.
«За мой поступок самовластный
Аллах в раю меня простит!»
И ангел мрачный и прекрасный
К палатке в сумраке летит.
X
И вот пред девой молодою
Ослушник Господа предстал
И, осенив ее рукою,
Ей сладкозвучно зашептал:
Для страданья и потери
Дал Аллах земные дни.
Вы — бессмысленны, как звери,
И жестоки, как они!
Правит вами случай темный
Да наместник Бога — ложь!
Вам с улыбкой вероломной
Жизнь лукаво точит нож!
Не суди ж о ней превратно,
Не печалься о земном!
Если утро ароматно,
Значит в полдень грянет гром!
Нынче льешь ты счастья слезы,
И пестры твои мечты, —
Завтра ж в чашке пышной розы
Жало змея встретишь ты!
И когда раскрыта тайна,
И когда душой стеня,
Убедитесь вы случайно
В пустоте земного дня, —
Вас не греет солнце боле,
Жизнь идет скучна, бледна,
Как забитая в неволе
Чужеземная жена!
XI
«Лишь только день спугнет дремоту,
И ночь уйдет к полям иным,
И смертный выйдет на работу —
И горе выйдет вместе с ним;
Лишь только птица над землею
О Боге звонко запоет, —
И зло стоглавою змеею
К жилищам смертных поползет, —
Тебя, без болей и мученья,
От бедствий жизни я спасу
И в благодатные селенья
К престолу Бога унесу!..»
XII
И подошел жених к невесте, —
Она мертва!.. Так хочет Бог!..
Нет места жалобам и мести:
Велик Аллах, и свят пророк!..
Она мертва!.. В очах спокойных
Погасла знойная любовь,
И с уст, лобзать Аллу достойных,
Святой слезой сбегает кровь…
О, если б этой кровью руки
Гяур коварный обагрил,
Тогда б жених святые муки
Хоть дикой местью утолил,
А здесь — к чему ведет мученье?
С судьбою спорить выше сил!..
А сердце жадно просит мщенья…
Так будь ты проклят, Азраил!..
И он упал…
XIII
Уж рассветало.
Горел край солнца в небесах;
Река, как зеркало, сверкала,
В зеленокудрых берегах.
И тихо день голубоглазый
Слетал на мирные поля,
Где ярко искрились алмазы
В лебяжьем пухе ковыля.
А перед тихими полями,
Как месяц, бледен и уныл,
Стоял с потухшими очами
Оцепенелый Азраил.
Вдруг задрожали тихо травы,
Зашевелилась гладь степей,
И словно нежный шум дубравы
Коснулся ангельских ушей.
XIV
И видит ангел волны света,
И слышит голос он вдали:
«Я Бог пророка Магомета,
Владыко неба и земли!
Я Дух таинственный и вечный,
Создавший землю и людей,
Зажегший цепью бесконечной
Милльоны звездные огней!
Я Бог, пустыни населивший,
Взрастивший райский вертоград,
Веселым ядом напоивший
Персеобразный виноград!
Я создал все, что видит око,
Что мысль людей открыть могла,
Я Бог великого пророка,
Всепроникающий Алла!
Пусть чтут во мне одном Аллаха
Святое небо и земля!
Но не открыл я детям праха
Великих целей бытия!
И смел ты думать, — тайны Бога
Раскрыты книгой пред тобой, —
И жизнь — тернистая дорога,
Для смерти созданная Мной!
И ты дерзнул, как раб мятежный,
Владыки слово изменить
И светлый день невесты нежной,
Как тучей, смертью заслонить!
Так знай: с унылою душою,
Проклявшей блага дней земных,
Ты был премудро создан Мною
Для целей праведных моих!
Теперь же Я рукой могучей
В тебе желанья разбужу
И жалость к людям страстью жгучей,
Как уголь, в сердце положу!
XV
Лети же бледный от смущенья,
Как черный ворон, в скорбный путь,
И пусть жестокие мученья
Терзают ангельскую грудь!
Лети, как туча грозовая,
Аллаха молнии метать,
Лети, любовию пылая,
Чтоб то, что любишь, умерщвлять!..
|