Алексей Будищев «Утешение»
Малютка, сядь сюда, к окну, со мною рядом!
Мне надо кой-о-чем с тобой поговорить.
Во-первых, не изволь упорно так грустить,
А, во-вторых, взгляни: каким сейчас нарядом
Румяная заря одела тучек цепь!
Там все цвета найдешь: лиловый, темносиний,
Как блеск очей твоих, серебряный, как иней,
И нежно-золотой, как днем осенним степь!
Ты знаешь, почему они так нарядились?
На небе солнышко дает прощальный бал!
(Об этом ветерок секретно мне сказал).
И вот они на зов по бальному явились!
А поле? посмотри, оно, как изумруд,
Лежит зеленое — все в золотистом блеске!
Ты, может быть, найдешь, что краски слишком резки?
Но, право, в этот час они к полям идут
И даль лиловую премило оттеняют.
Но тихо гаснет все: и небо и земля.
С заката ночь идет; и чутко слышу я,
Как яблони цветут и тополя вздыхают.
Послушаем, сейчас заплачет соловей
В долине у реки, где грустно никнут лозы,
Где мрачно дуб стоит и шепчутся березы,
И щеткой жесткою щетинится репей…
А там седой туман поднимется в полях,
Оденет озеро и над долиной встанет;
И месяц из-за туч, как грустный инок, взглянет
На землю грешную, заснувшую в слезах, —
В слезах раскаянья, как горькая блудница,
Палимая стыдом… Но, только день придет
И ярким полымем охватит неба свод,
И в радостных водах зарею отразится, —
Земля проснется вновь и станет вновь грешить
И повторять зады, как ученик ленивый…
И тщетно сеятель работает над нивой,
Способной лишь волчец да плевелы родить!..
Но, впрочем,—погодим пока хандрить, малютка:
Быть может, времена другие подойдут!
И будет на земле в почете скромный труд,
И истине нагой не будет в залах жутко
За наготу свою, а люди будут жить,
Как подобает им — бесхитростно и честно.
Пока ж грядущее наверно неизвестно,
Не надо и хандрить!
Мне надо кой-о-чем с тобой поговорить.
Во-первых, не изволь упорно так грустить,
А, во-вторых, взгляни: каким сейчас нарядом
Румяная заря одела тучек цепь!
Там все цвета найдешь: лиловый, темносиний,
Как блеск очей твоих, серебряный, как иней,
И нежно-золотой, как днем осенним степь!
Ты знаешь, почему они так нарядились?
На небе солнышко дает прощальный бал!
(Об этом ветерок секретно мне сказал).
И вот они на зов по бальному явились!
А поле? посмотри, оно, как изумруд,
Лежит зеленое — все в золотистом блеске!
Ты, может быть, найдешь, что краски слишком резки?
Но, право, в этот час они к полям идут
И даль лиловую премило оттеняют.
Но тихо гаснет все: и небо и земля.
С заката ночь идет; и чутко слышу я,
Как яблони цветут и тополя вздыхают.
Послушаем, сейчас заплачет соловей
В долине у реки, где грустно никнут лозы,
Где мрачно дуб стоит и шепчутся березы,
И щеткой жесткою щетинится репей…
А там седой туман поднимется в полях,
Оденет озеро и над долиной встанет;
И месяц из-за туч, как грустный инок, взглянет
На землю грешную, заснувшую в слезах, —
В слезах раскаянья, как горькая блудница,
Палимая стыдом… Но, только день придет
И ярким полымем охватит неба свод,
И в радостных водах зарею отразится, —
Земля проснется вновь и станет вновь грешить
И повторять зады, как ученик ленивый…
И тщетно сеятель работает над нивой,
Способной лишь волчец да плевелы родить!..
Но, впрочем,—погодим пока хандрить, малютка:
Быть может, времена другие подойдут!
И будет на земле в почете скромный труд,
И истине нагой не будет в залах жутко
За наготу свою, а люди будут жить,
Как подобает им — бесхитростно и честно.
Пока ж грядущее наверно неизвестно,
Не надо и хандрить!