|
XXX.
На дыбе кончились мученья,
Молчала леди Гамильтон.
И даже в тайном изумленье
Палач привычный был смущен.
Зато всегда на все готовый,
Покинув ночью царский одр,
Как будто на свиданье снова
Спешит во мраке странный Петр.
И вот в угрюмую темницу
Приходит темный великан
И оскорбленную царицу
Находит бледную от ран.
XXXI.
Все та же гордая улыбка,
Все тот же непонятный взгляд,
И при свече волною зыбкой
На ней туманится наряд.
Лицо у ней прозрачным стало,
И кажется, что два крыла,
Как гробовое покрывало,
Ей пытка страшная дала.
И вот пред нею император
С гримасой судорог в лице.
Как вестник памяти проклятой
О заколдованном кольце.
XXXII.
«Известно мне, что ты убила
Твоей любви преступной плод.
Да покарает Божья сила
Тебя… Безмолствуешь?» — и вот
Мария вскрикнула. Живою
Предстала тень: не человек,
Не царь с дрожащей головою,
А тот, кого из века в век
Боится сердце, кто над миром
Звездой сияет по утрам,
Кто облечен живым эфиром,
Соперник солнечным лучам.
XXXIII.
Великий Петр! И ты, Мария!
Не разгадали вы судьбы…
И ты, великая Россия, —
Ты жертва тайной ворожбы.
Младенца вы убили вместе —
Жених без Божьего венца,
И ты, подобная невесте
Без обручального кольца.
И плачут ангелы пред Богом,
Когда, влача свой темный груз,
Бредет Россия по дорогам
Без милых уз, без брачных уз.
XXXIV.
Над Петроградом дышит холод
Зимы торжественной. Нева
Под саваном. Как будто молот
Кует мороз. И не жива
Земля, застывшая в сугробах.
Полоска желтая зари
Как будто позумент у гроба.
И тускло светят фонари.
Чуть мреют дали. В небе мрежи.
Уныл гортанный крик ворон.
И траурный помост оснежен —
Сон белый снежных похорон.
XXXV.
Гвардейцы, чернь, попы и слуги —
Не люди, кажется, а сны:
Все в белом и туманном круге
Погружены, погребены.
Один — спокоен и не бледен —
Стоит палач — он груб и прост.
И ждет таинственную леди
Царем построенный помост.
Идет, как вестница метели,
Мария белая как снег,
Дитя заморской колыбели
И жертва тайная за всех.
XXXVI.
При дробном треске барабана
Толпа раздвинулась. Вперед
Меж клочьев белого тумана
На место казни царь идет.
Он всходит на помост позорный
И видит леди. Их глаза
Вдруг встретились, И Петр упорный
Невольно вздрогнул. Что сказал
Последний взгляд Марии милой —
Осталось тайной… Звездный луч
Так иногда волшебной силой
Пронзает сумрак грозных туч.
XXXVII.
Но вот опять метель запела,
И в снежном вихре исполин
Творит задуманное дело,
Как строгий и уставный чин.
Ему ли слушать песнь свирели
И голос неземной любви,
Когда для самовластной цели
Он строит царство на крови.
А на помосте Север дикий
Студил пролившуюся кровь…
Теперь ты знаешь, Петр Великий,
Что значит тайная любовь.
XXXVIII.
Там где-то на просторе снежном
Метельный вой, могильный плач…
И голову Марии нежной
Торжественно несет палач.
И вот царю как будто снится,
Что леди Гамильтон жива,
Что над землей взошла Денница
И дышит леди голова.
И царь приник тогда устами
К ее хладеющим устам…
Такими страстными дарами
Дарил любовницу Адам,
Когда впервые древо рая
Ему открыло тайный свет,
Когда, от рая убегая.
Он Божий позабыл завет.
***
Три розы серебристо-белых
И золотое сердце… Так
Судьбой начертаны пределы
Любви твоей. И вещий знак
В веках волнует мир подлунный…
Твой герб, Мария Гамильтон,
Певцы поют. И голос струнный
Тревожит замогильный сон.
|