Илья Сургучёв «Пять минут»

Он. Ты сегодня хороша, как никогда. Я почему-то верю, что ты любишь меня.

Она. А до сих пор ты сомневался?

Он. Как тебе сказать? Женщину знает только Господь Бог.

Она. Меня знают двое: Господь Бог и ты.

Он. Когда мы с тобой встретимся?

Она. Как всегда, через день. В пятницу.

Он. Ты остригла волосы и нравишься мне больше, чем когда бы то ни было. Ты стала острая, пьянящая. Я хотел бы видеть тебя завтра.

Она. О, нет! Муж сделался тревожным и подозрительным. В глазах у него все время горят какие-то испытующие точки. Мне порою кажется, что он начинает догадываться о наших отношениях.

Он. Поцелуй меня!

Она. О, милый, нет! Я знаю, чем это кончится. Мне пора. И так уже поздно.

Он. Подходит к ней и долго целует.

Она. Видишь? Видишь? Опять туманятся твои глаза!

Он. Как ты молода и хороша! Как я люблю тебя!

Она. А я? Ты единственный, зверюга, хороший…

Стук в дверь.

Она (шепотом, испуганно). Кто это?

Он (грозя ей пальцем, чтобы молчала. Громко). Кто это?

Голос за дверью. Это я. Отвори, пожалуйста!

Она (с ужасом). Муж!

Он (грозя ей пальцем). Но, дорогой мой, ты меня простишь: я сейчас не могу принять тебя…

Муж. У тебя женщина?

Он. Э, дружище, ты — нескромен.

Муж. Я знаю: у тебя — моя жена.

Она (тихо, умоляет). Спаси меня, спаси какой угодно ценой!

Он (грозя ей пальцем, — негодует). Ты с ума сошел, mon vieux!

Муж. У тебя, — моя жена. Отвори сейчас же. Или я здесь просижу до вечера!

Он. Прежде всего, я тебя прошу: не ори на всю лестницу! Не срами себя и свою семью. Повторяю тебе: ты сошел с ума.

Муж. Прости, пожалуйста, но я — в здравом уме и твердой памяти.

Она. Спаси меня, спаси! Какой угодно ценою!

Он (отстраняя ее). Уверяю тебя: ты — не в здравом уме. Правда, у меня — женщина, но как тебе не стыдно думать о своей жене?

Муж. Я знаю.

Он. Ты — дурак и ничего не знаешь.

Муж. Она с двух часов ушла из дому.

Он. Ну и ищи ее в другом месте, а меня, твоего друга, и ее, твою жену, не оскорбляй!

Муж (иронически). «Твоего друга»?

Он. Да, да. Твоего друга. Был им и буду. И твоя жена — для меня такая же святыня, как и твоя мать.

Муж. Не играй так словами!

Он. Я не играю ничем и никем. И твоя жена… Ты — скот, если смеешь так думать о святой, милой женщине… Если бы это посмел сказать о твоей жене не ты, а другой человек, я бы оторвал ему голову…

Она сидит, закрыв лицо руками.

Муж. Хо-хо, защитник женской чести!

Он. Да, защитник женской чести! О своей жене ты позволяешь говорить, как о прачке! Ты думаешь, что она, как десятифранковая потаскушка, может шляться по меблированным комнатам твоих друзей! Не забывай, что у тебя есть от нее маленькая дочурка, и неужели ты, дубина такая, можешь хоть на одну минуту предположить, что ее мать, мать этого ангела, будет трепать хвостом по лестнице грязного отеля?

Муж. Но…

Она опускает голову все ниже и ниже.

Он. Без всяких «но» проваливай ко всем чертям. Ты, идиот, не знаешь своей жены ты, как говорят поляки, машь фиолку в своей дурацкой глове и в проплеванном коридоре каких-то проплеванных комнат смеешь произносить святое имя! Ступай домой и спокойно жди ее: я уверен, что она заговорилась у своей портнихи и уже раза два звонила к тебе по телефону!

Муж (дрогнувшим голосом). Боже мой! Неужели ты говоришь правду?

Он. О! Идиотина! Я — твой друг вот уже десять лет и никогда еще не говорил тебе неправды. Жди меня вечером. Я приеду к тебе пить чай и наговорю тебе еще много кислых слов. Но умоляю тебя: не говори об этом приключении диком твоей жене. Она начнет сторониться и избегать меня.

Муж. Но почему ты не хочешь отворить мне двери?

Он. Слушай! Я мог думать, что ты — осел, но никак не мог предполагать, что ты еще и хам. Уходи, а то я отворю дверь и оболью тебя холодной водой. Уж если хочешь быть шутом гороховым, так будь им до конца!

Муж. Странно… Ты убедил меня… Действительно, я слишком плохо думал о своей жене…

Он. Ну вот то-то и оно-то…

Муж. Я, действительно, не подумал, что она — мать моей маленькой… И твой отель действительно — не для приема порядочных женщин.

Он. А это уж не твое дело!

Муж. Шалунишка! Ущипни свою компаньонку.

Он. Пошел вон! Не говори пошлостей…

Муж. И приходи к нам завтра обедать…

Он. Ну, брат, до завтра слишком долго. Я должен рассчитаться с тобой еще сегодня вечером!

Муж. Ну шут с тобой! Так и быть: зажарю тельца для приема блудного сына…

Он. А я принесу дыню и шампанского.

Муж. Дыню? А где же ты возьмешь дыню?

Он. А это не твоего ума дело.

Муж. Чудесно! Обожаю дыню и не понимаю как это французы едят ее с перцем и солью! Ну прощай!

Он (сухо). Прощай!

Пауза. Он и она прислушиваются.

Муж (снова стучит в дверь). Allo?

Он. Кто там?

Муж. Да это я. Все еще я.

Он. Ну что еще?

Муж. Слушай. Прошу тебя: не подумай только рассказать об этом жене…

Он. Слушаю. Теперь — не расскажу, но когда-нибудь при случае, — ты уж извини…

Муж. Ну ладно, ладно… Поговорим. Исчезаю…

Он. Скатертью дорога!

Пауза. Он подходит к окну и смотрит вниз из-за занавески. Она начинает поспешно одеваться.

Он. Вот он, вот он. Честно перешел через улицу даже на окна не заглянул. Закурил. С ловкостью молодого слона прыгнул в трамвай. Дзззз… (имитирует звук трамвая.) Укатил… Ф-фу, слава Богу! (Садится, на диван и вытирает лоб платком.) Ну, ну… Ты уже готова?

Она. молча застегивает последние пуговицы.

Он. Испугалась? Да? Что же ты молчишь?

Она надевает перед зеркалом шляпу.

Он. Когда же мы увидимся?

Она надевает пальто.

Он. Не понимаю… В чем дело?

Она (сухо и повелительно). Отвори дверь!

Он (повинуясь). Но в чем же дело?

Она плюет ему в лицо и уходит.

Он (ей вслед). Но слушай… Постой… (Пауза.) Ничего не понимаю!