Николай Минский «Два цветка»

I

В страданьях живу я, но радость пою.
Послушайте, люди, вы песню мою,
О том, как я долгие годы
Стремился цветками двумя овладеть:
С одним чтобы жить, а с другим умереть,
Искал доброты и свободы.
 
Сперва я пошел на базар суеты;
Но если когда-то росли там цветы, —
Их люди давно растоптали.
Там встретил я все, от чего убежал, —
И цепи неволи, и мщенья кинжал.
Там бились, грозили, роптали.
 
Оттуда ушел я в приют мудрецов
И много увидел там редких цветов,
Но все они были сухие.
Их солнце забыло, и сами они
Забыли о солнце и блекли в тени,
Для жизни и смерти чужие.
 
Тогда я укрылся к возлюбленной в дом.
Цветы без числа там дышали кругом,
Но были они ядовиты.
О, ласковый лепет и клятвы любви,
О, грозная ревность и буря в крови,
Зачем неразлучно вы слиты!
 
Так в поисках тщетных я годы провел.
И посох взял в руки, и в горы пошел,
В прохладно-пустынные горы.
Вспененный поток мне навстречу скакал,
Как взмыленный конь, испугавшийся скал
И чующий властные шпоры.
 
— Зачем ты покинул безмолвье снегов
И к шуму помчался долин и лугов,
Где жизнь осквернит твои воды?
Мы оба к отчизне друг друга спешим:
Ты к праху земли, я — к вершинам твоим,
Ты жаждешь оков, я — свободы.
 
Весь день я на кручи взбирался, как мог,
И к бездне пришел, когда вечер зажег
Снега на вершинах далеких.
Бесплодные камни теснились кругом,
И вдруг я увидел на камне седом
Два бледных цветка одиноких.
 
На стеблях пушистых, белей серебра,
Над бездной, обнявшись, как брат и сестра,
Они беззаботно качались,
Ласкали друг друга, шептались без слов,
Сливали дыханье своих лепестков,
Прощались и снова встречались.
 
И было так много в их нежной игре
Любви благодарной навстречу заре,
Бесстрашного счастья так много,
Что мне захотелось их радость воспеть
И в стройные звуки их лепет одеть
Во славу природы и Бога.
 
II
Песня

Мы в камень бесплодный корнями ушли,
Над бездной холодной без страха росли
Под солнцем и бурей мятежной.
Весна молодая вас греет, как мать,
И ветер, лаская, нас учит шептать
Название матери нежной.
 
С мольбой простираем к полудню листы,
И жадно впиваем лучи с высоты,
И ткем из лучей свои ткани.
Когда же утесы прощаются с днем,
Прозрачные росы мы радостно пьем
С прохладой вечерних лобзаний.
 
Ложится ли сизый на горы туман,
Иль белые ризы взовьет ураган,
Зардеет ли снег пред закатом, —
Мы праздно играем средь общей игры,
Мы в бездну взираем с родимой горы
И дышим живым ароматом.
 
А в полночь мы чуем, как всходит луна.
Она поцелуем не будит от сна,
Но делает сны окрыленней.
Нам снится безбурный и теплый приют,
Где воды лазурны, где птицы поют,
Где запах цветов благовонней.
 
Две тайны, два чуда, незримы никем,
Не зная откуда, не зная зачем,
Мы вышли на свет благодатный.
Мы любим друг друга, лазурь и грозу,
Глядим без испуга на бездну внизу,
Где вздох наш замрет ароматный.
 
III

Так пел я в час зари, и было мне легко.
Меж тем подкралась ночь, вздохнула глубоко
И стала сыпать пылью звездной.
Я лег на грудь скалы, усталый взор смежил,
И сон доверчивый мне веки отягчил,
И сон приснился мне над бездной.
 
Вдоль шаткой лестницы шли призраки земли.
Иные падали, иные кверху шли,
Но жребий мой уже свершился.
Я возвращался в тьму, покинув день земной.
И смерть меня вела, и ужас плыл за мной,
И серый прах вослед ложился.
 
Из тьмы навстречу мне, летевшему стремглав,
Спешил подземный червь, тянулись корни трав,
Попутно в тело мне впиваясь.
Я тяжелел, слабел, я падал все быстрей,
А формы новые растений и зверей
Всходили, плотью одеваясь.
 
Я падал не один. Как листьев смутный рой,
Как непрерывный дождь осеннею порой,
Несчетные спускались тени.
Товарищи моих скитаний на земле
Со мною вместе шли навстречу вечной мгле,
Колебля шаткие ступени.
 
И я воззвал к теням: «О, если кто-нибудь
Был в жизни дорог мне и заронил мне в грудь
Восторг любви иль мир свободы, —
Приди теперь во мне, напомни о былом,
Чтоб я не проклинал, не звал бесцельным злом
Исчезновенье средь природы!»
 
Так звал я, но никто на зов не отвечал
Из тех, чей голос мне свободу обещал,
Но вел на подвиг отомщенья.
И не пришел никто, у чьих любимых ног
Я жаждал добрым быть, но победить не мог
В душе ревнивого смущенья.
 
И вдруг я пред собой увидел два цветка.
Их слабый аромат, как речь издалека,
Шептал мне в памяти чуть внятно:
«Мы некогда цвели под солнцем на земле,
Мы некогда росли над бездной на скале,
Сплетясь в дремоте благодатной.
 
Мы полюбили свет, друг друга и весну,
И смутная любовь была подобна сну,
Но дух любви тебя направил.
Однажды ты пришел, вдохнул наш аромат
И понял нас без слов, как братьев старший брат
И Бога сил за нас прославил».
 
Так запах двух цветков шептал моей мечте.
Я вспомнил день весны и к вечной темноте
Вперед направился без страха.
Прилив грядущих форм нас быстро поглощал,
Но я доверчиво лобзаньем их встречал,
Срывая прочь одежды праха.
 
— О, сохраните след лобзанья моего!
Нетленных двух цветков слилось в нем торжество —
Восторг любви и мир свободы.
Среди печали жил, но радость я пою.
Там, в ярком свете дня, допойте песнь мою
Под шум изменчивой природы!

«Вестник Европы» № 2, 1897 г.