Николай Минский «Везувий»
|
Мы тяжело и медленно въезжали Дорогой пыльной. Близко и вдали Потоки лавы свившейся лежали, Как спекшаяся кровь из недр земли. И высоко стоял шатер громадный: То, дыма тонким пологом обвит, Чернел Везувий. Все являло вид Бесплодный, бесприютный, безотрадный. Лишь далеко за нами в смутной мгле Мерещились отрадные для взора Равнины вод, подобные земле, И острова средь вольного простора, И берег синий, как морская даль. Мы ехали безмолвно. И печаль Твои черты покрыла тенью бледной. И на меня раздумье налегло. Я вспомнил то, что было и прошло, Прекрасным было и прошло бесследно. И вспомнил я: вот ровно десять лет, Как молодой волнуемый тревогой, Я поднимался этой же дорогой. Где чувства прежних дней? Во мне их нет. Тогда, я помню, в людях и в природе, В созданьях красоты, в тиши руин, Во всем, везде я чуял смысл один, Все говорило сердцу о свободе, О родине, о святости борьбы. Везувий мне являл подобье силы, Родящей миру новые судьбы, И даже вы, помпейские могилы, О мертвом рабстве речь вели со мной. Те чувства я воспел в стихах правдивых, И отклик, хоть не громкий, но живой Они нашли в сердцах вольнолюбивых. Не бьются больше верные сердца. Я видел смерть, я подглядел измену. Иное племя вышло нам на смену Мир новых песен просит у певца. Кто прав, — Бог весть. Живая кровь застыла В сердцах людей — и стала жизнь бледна. Но кто разбудит нас от сна? Какой герой, какая сила? Так думал я — и вдруг мои мечты Прервал твой голос нежный и спокойный. «Смотри, какая грусть! — сказала ты. — Как тяжело по этой пыли знойной Тащиться лошадям на скат крутой! И так всегда. Нет в мире наслажденья, Не купленного чьей-нибудь бедой. Бывают дни… Что мысли, рассужденья, Когда без слов, так ясно вдруг поймешь Всю истину судьбы, всю нашу ложь! Кто вправе жить? Кто вправе жаждать счастья? Кого любить, когда равно всех жаль? И чем жестокость хуже безучастья? Бог, красота, добро — и то едва ль Служить им можно так, что б не болело Чье либо сердце. Грустно на земле. Идем пешком. Сидеть мне надоело». И мы пошли по камням и золе. Как прежде, вдаль ты взор свой устремила, А мне казалось, что в душе моей Читает он и понял без речей Вопрос безмолвный. «Есть живая сила! Я верю, мир ей будет обновлен. Пусть голосом озлобленным пророки Вещают про смиренье, мысли сон Баюкая, увы, без них глубокий! Пока живут страданья, злоба, страх, — И жалость не умрет в простых сердцах. Когда-нибудь она придет, нахлынет, Исчезнет скорбь и смоется позор». О, друг прекрасный! До тех пор |