П. М. Невежин «Уступка»

I

Никто так не болеет сердцем за своего ребенка, как овдовевшая мать, оставшаяся с единственным сыном или дочерью. Это по опыту узнала Александра Петровна Теминова, когда на её долю выпала обязанность заботиться о Сереже. Чтобы не расставаться с любимцем, она продала имение и, получив сумму, обеспечивавшую безбедное существование, переселилась в столицу. Годы шли. Мальчик успешно окончил гимназию и поступил в университет. Первые два курса прошли благополучно, но на третьем с юношей стряслась беда.

В одну из осенних ночей, в квартире Александры Петровны раздался звонок, а когда горничная отворила входную дверь, то в прихожую быстро вошёл жандармский офицер в сопровождении полиции.

— Где помещается студент Теминов? — обратился капитан к прислуге.

— Он тут,— дрожа от страха пролепетала девушка, указав на комнату, а сама опрометью бросилась будить хозяйку.

Капитан слегка постучал. Молодой человек, не ожидавший незваных гостей, отворил дверь.

— Мне предписано произвести у вас обыск. Потрудитесь одеться, а вы начинайте. С последними словами он обратился к сопровождавшим его подчиненными

Началась тяжелая сцена отыскивания «запрещенного».

Пробудившаяся Александра Петровна хотела войти в комнату сына, но ее не допустили.

Полицейский разгром вещей продолжался до утра. «Опасного» найдено не было, но компрометирующее нашлось, следствием чего было выселение молодого человека из столицы, что и заставило Телинову переселиться с сыном в провинцию, где они и прожили четыре года.

Вернувшись в Москву, Александра Петровна поселилась в уютной квартирке. Сергей Владимирович, как попавший в список охранного отдела, не мог поступить в какое-нибудь казенное учреждение, а поступать в университет не хотел и ему пришлось искать частной службы.

Чтоб устроить сына, Александра Петровна обратилась к своему родственнику Алексею Алексеевичу Штранг, обруселому немцу, заведовавшему отделом в одной из столичных банкирских контор. Определение состоялось и Сергей Владимирович стал посещать свое новое место службы.

Мечтавший когда-то о другой карьере Теминов только в угоду матери тянул конторскую лямку, не находя в сослуживцах никакого сходства по духу и убеждениям.

Действительно в этой атмосфере, ничто не дает утешения такому человеку, каким был Сергей. Дни, месяцы и годы идут однообразно, как качание маятника. Всякий служащий знает, что он придет в десятом часу, усядется за стол, вынет нужные книги и бумаги, вооружится перьями, промокательной бумагой и по мере надобности будет строить в графах разные отметки, возиться с бланками и различного рода билетами.

Такую машину должен был представлять из себя Сергей Владимирович. Он вставал в девятом часу и знал, что к этому часу выйдет из своей комнаты Александра Петровна, напоить своего Сережу чаем перед уходом в банк. Потом молодой человек усаживался на конку, на которой и доезжал до места службы.

Сослуживцы не любили Теминова, но начальство было довольно им и уже наметило его к повышению, как вдруг с ним произошла странная перемена. Он стал рассеянным, делал ошибки и неохотно отвечал, когда к нему обращались с вопросами.

Товарищи, знавшие прошлое Сергея Владимировича, за глаза называли анархистом, судачили над его ипохондрией, намекая на оставшуюся тайную связь с подпольным миром.

До Теминова не могло не дойти такое гадкое издевательство и он еще более начал презирать недоучек, величавших себя «интеллигентами» и свысока смотревших на простых людей. В этом мелком чванстве явно проглядывало вырождение и Сергей Владимирович стал мечтать встретить человека, не измотавшегося и резко отличавшегося от пошлых фигур, которыми переполнено так называемое «общество», от страха долго избегавшее его, как человека потерявшего «политическую репутацию».

Такая встреча, наконец, произошла. Это была стройная, красивая шатенка с правильными чертами лица, скромная, с несколько горделивым взглядом. Увидя ее на бульваре, когда играла музыка, Теминов невольно засмотрелся на изящную девушку и долго не мог оторвать от неё глаз. Таня, привыкшая к тому, что на нее глазеют мужчины, не обратила внимания и на пристальный взгляд Теминова. Сергей Владимирович еще более заинтересовался этим. Дождавшись когда публика стала расходиться с гулянья, он пошел следом за ней и дойдя до ворот, куда вошла незнакомка, дал на чай дворнику и узнал то, что ему было надо.

Узнав, что это закройщица из очень крупного модного магазина и притом «барышня редкая по скромности» Сергей Владимирович стал преследовать Ефимову, но видя, что непристойное приставание не приведет ни к чему, Теминов написал ей письмо, в котором извинялся за дерзость и объяснял ее страстным желанием лично извиниться.

Красивый, молодой человек, неприглядная будущность портнихи и естественная жажда привязанности смутили девушку. Ее тронул мягкий, благородный тон письма и она, увидев Теминова, ожидавшего ее вечером у подъезда, не бросилась, как прежде, в сторону, а тихо пошла, как бы ожидая, что скажет ей неотступный поклонник.

Он понял маневр и догнав молча поклонился. Таня улыбнулась и кивнула ему головой.

— Вижу, что не сердитесь, заискивающе начал Сергей Владимирович. Благодарю вас, я знал, что вы добрая.

Таня кокетливо посмотрела на него исподлобья и спросила.

— Почему же вы узнали?

— На то Бог дает человеку лицо… а в особенности глаза… в ваших же можно прочесть все, что вы думаете и чувствуете.

— Будто? Ну, так скажите, что я теперь думаю и чувствую.

— Во-первых, считаете меня нахалом.

Таня засмеялась, но этот смех был не такой когда женщины сердятся. Сергей Владимирович продолжал:

— И вы правы. Конечно я нахал, но иногда невозможно обойтись без нахальства. Если бы вы были девушка того общества, где я бываю, мне не нужно было подстерегать вас на улице, чтоб взглянуть на ваше милое лицо, а тут как быть? Если бы я еще мог придти в магазин заказать платье, а то и этого нельзя — у меня матушка не модница.

Девушка шла не торопясь и внимательно прислушивалась к тому, что говорил Сергей Владимирович. Потом она поправила шляпу и с некоторым неудовольствием заметила.

— Мне не хотелось вам говорить, но это все знают…

— Что такое? — перебил ее Теминов.

— О нас портнихах думают, что будто мы не такие женщины, как все.

— Почему же?

— Вот вы ласково говорите со мной, а не знаете даже моего имени и фамилии. Другая могла бы обидеться, а я, вот видите, иду и слушаю вас.

В тоне, с каким это было сказано, было столько достоинства, что Теминов сконфузился.

— Вы ошибаетесь. Фамилию я вашу знаю.

— Разве? — с удивлением спросила Ефимова. — Какой вы снисходительный.

— А какая вы?..

Проговорив это, Сергей Владимирович запнулся.

— А какая я? — остановясь и гордо закинув голову спросила Таня.

— Злая.

— Ах, если бы я была злая, вы не шли бы со мной рядом. Скажите лучше, что я глупая.

— Вы напрашиваетесь на похвалу?

— Зачем она мне? От неё я не изменюсь.

— Но за то будете знать, как я думаю о вас.

В это время говорившие дошли до дома, где жила девушка.

— Вы позволите мне зайти с вами?

— Что вы, что вы! — испуганно остановила его Ефимова. — Я не хочу, чтобы обо мне отзывались как о некоторых моих подругах.

— Неужели я желаю этого? Скажите мне ваше имя, отчество, я не пошлый ухаживатель, а человек способный оценить такую девушку, как вы.

— Меня зовут Татьяной Софроновной.

— Вижу, вы не злая, иначе не назвали бы себя. Верьте — я не способен обмануть вас. Скажите же когда мы опять встретимся.

Таня молча протянула руку и негромко проговорила.

— Потом… когда-нибудь… а теперь прощайте.

В большом беспокойстве вернулся домой Теминов. От глаз Александры Петровны это не скрылось, и она спросила сына.

— Что с тобой милый? Ты взволнован.

— Ах, мамаша, как это скучно. Вы наблюдаете за мной, как за малым ребенком. Я быстро взошел по лестнице — запыхался, а вам сейчас что-то представляется.