Пред иконами лампады,
Колыхаяся лениво,
Храма древнего громады
Освещают молчаливо.
И истерзанные лики,
Не меняя выраженья,
Устремляют строго блики
На холодные каменья.
Бесконечными рядами
Тут столетья пролетели:
Краски яркие с годами
Все тускнели и тускнели;
В тихом сумраке печали
На чертах сложились складки;
Незаметно отзвучали
Неразгаданной загадки
И терзание и горе;
Мелко сдвинулись морщины,
И осталися во взоре
Непонятные кручины.
Веет скорбью вековою
Над холодными плитами,
Над засохшею травою,
Над увядшими цветами,
Все, что будет, уж не ново,
И, презрев мечты пустые,
Смотрят строго и сурово
Бледнолицые святые…
Но сквозь окна, — что за диво?
Пробираяся украдкой,
Луч веселый шаловливо
Исчезает за лампадкой,
И окрашенный в оттенки
Разноцветных стекол, ныне
Переходит на простенки,
Удивляясь их пустыне,
Он творит себе поклоны,
Покачав паникадила,
И ложится на иконы
Как румяна и белила;
У того он красит губы,
У другого лоб высокий,
Подбородок, или зубы,
Или кудри, или щеки;
С тихой лаской поцелуя
Он проносится как птица…
И святые, негодуя,
Хмурят крашенные лица;
А святые — в оживленье,
Покрывающем ланита,
Незаметно отражений
Ищут в зеркале гранита.
|