Валентин Горянский «Баня»

Новую баню налаживал Митрич.
Думает Митрич, — как ему быть?
Это тебе не барана выстричь,
Это не косу на оселке отбить

Течи бы не было в соломенной крыше,
Ладно пристроить и полок и печь,
Окна пониже, пороги выше, —
Пар-костоправ зимой беречь.

Вытесать бревна, выдолбить скрепы.
Венец на венец выращивать сруб,
А сосна боровая покрепче, чай, репы —
Бьешь топором, что в мореный дуб.

По дому — снохи, на поле — снохи,
Снох-то у Митрича целых семь штук,
Значит, делишки не так чтобы плохи —
Сразу на деле четырнадцать рук.

Всюду в деревне бабы и бабы,
А коли мужик — так под шапкой-то плешь.
«Ох, эти немцы! Не годы, так я бы,
Я бы им всыпал — волк их заешь!»

Митрич все лето тяпал да тяпал,
Снохи косили да жали рожь,
Лен тягали, и вот закапал
Первый, мелкий, осенний дождь.

Рыжик артелью полез под пенья.
Лес разукрасило — дивится глаз,
Будто приготовился писать Успенье
Матери Божьей святой богомаз.

Наместо кисти — лучи заката,
Темное небо — доска-кипарис,
Голубые просветы — для светлого плата,
Золото клена для пресветлых риз.

На одежды апостолам — ольха лилова,
Огни рябины — для пламени свеч,
Осень настала, и баня готова,
Почитай хоть завтра затапливай печь.

«Выпарить в ноженьках боль-ревматизм бы, —
Думает Митрич, — побалуюсь вот!»
Да не пришлось ему, — к утру по избам
Бегал десятский, сзывая народ.

«Немцы идут! Собирайся до лесу!
Только что с волости прибыл гонец.
В нашем хозяйстве-то много ли весу?
Взвалил на двуколку, и делу конец.

Девки да бабы, малый да старый!
Немца ль проклятого нам беречи?
Горшок ли с похлебкой, квашню ли с опарой,
Все забирай — на телегу мечи!..»

Дельно и молча собрались крестьяне,
Склали пожитки, повыгнали скот;
Митрич стоял напоследок у бани,
Возы громыхали помимо ворот.

Чуть не до притолки свалено лому
В бане у деда — пошарил старик,
Спичку зажженную сунул в солому, —
И красный солома показала язык.

Чиркнуло пламя к соседским амбарам.
«Мы не встречаем гостей как-нибудь,
А банькой хорошей, жаром да паром…» —
Митрич промолвил и тронулся в путь.

1915