Василий Брусянин «Покинутый муж»

III.

Поселился Ползунков у меня по соседству с кабинетом и внес в мой дом свой новый и оригинальный уклад жизни. Человек, с упорством разыскивающий свою сбежавшую жену — это ли не сложный и загадочный герой трагедии и фарса — одновременно? И я благодарил Провидение, что оно именно ко мне послало этого любопытного героя провинциальной трагикомедии.

Мой кабинет и библиотека разграничены нетолстой дощатой перегородкой, и небольшая одностворчатая дверь соединяет обе комнаты. Это дало мне возможность наблюдать жизнь моего домашнего героя со всеми радостями и горестями его взбаламученного существования.

По утрам Семен Семеныч вставал раньше меня, наскоро пил кофе и уходил. Возвращался он или поздно вечером, или заполночь. Я дал ему от парадной двери ключ для отмычки французского замка, и он, возвращаясь, не беспокоил ни меня, ни прислуги. Возвращаясь домой, он сдержанно покашливал в прихожей и на носках ботинок проходил к себе в комнату и там старался быть тихим.

Несмотря на ежедневные и длительные путешествия по городу, он все же плохо спал ночи. Я слышал, как он укладывался в постель, шелестел газетами или страницами книги, сдержанно кашлял и часто чиркал спичками, закуривая, очевидно, потухающую папиросу. А курил он много.

Так проходила таинственная жизнь Семена Семеныча с неделю. Мы редко и случайно встречались, и мне показалось даже, что он избегает со мною встреч. Очевидно, он так поглощен был своим делом, что муки одиночества перестали его беспокоить.

По вечерам он изучал толстую книгу «Весь Петроград», выписывал какие-то адреса, изучал план столицы. И телефонная книга остановила его внимание. Я догадывался, конечно, что он разыскивает инженера Иванова и артиста Подолинского-Случевского. Наконец, по утрам почтальон стал приносить на его имя открытки из адресного стола. Дня за два открыток этих было получено больше десятка. И я задавался вопросом: не открыл ли Семен Семеныч новых обстоятельств в истории побега жены! Ужели теперь он заподозривает не менее десяти лиц?

История с открытками, впрочем, скоро разъяснилась. Однажды, часов в десять вечера, он постучался в дверь кабинета и вошел медленно. Грузно опустился на диван и проговорил:

— Уж вы извините меня, пожалуйста. Я откинусь так посвободнее. Устал анафемски!.. Может быть, вам все это покажется смешным, но только… Скажите, пожалуйста, возможно ли жить в Петрограде и не быть прописанным?

— Едва ли это возможно: и старшие дворники, и полиция следят за тем, чтобы паспорт каждого был прописан.

— Ну, а как исключение?

— Пожалуй, возможно…

— Каждый день посылаю в адресный стол открытки и всегда один ответ: «не значится». Это я насчет Липочки справлялся. Сам два раза ходил в адресный стол, и то же самое: «не значится». Опять же и с этим инженером Ивановым беда. Я забыл, как его звать, еще в Ильске путал, а жена сердилась. То ли его Эмилием Евгеньевичем зовут, то ли — Евгением Эмилиевичем… Знаю, что зовут, как-то так — то ли Евгений, то ли Эмилий… Я и послал две открытки на Евгения Эмилиевича Иванова и на Эмилия Евгениевича Иванова. Два ответа и опять: «не значится». А в этом во «Всем Петрограде» столько Ивановых, что не разобрать! и ни одного Эмилия!.. Евгении есть, но все не инженеры, а других занятий люди… Чёрт знает что такое!.. А с этим актером еще хуже. Оказывается у них по две фамилии бывает: по одной он на сцене, по другой в участке значится. А у этого Подолинского-Случевского выходит уже и три фамилии… Чёрт знает какая путаница!.. Актера этого и совсем не найти. Чёрт его знает, как он по паспорту значится!

Из дальнейшей исповеди моего беспокойного жильца я выяснил себе всю непостижимую трудность пребывания его в Петрограде.

Семен Семеныч побывал во всех учреждениях и конторах, где могут служить инженеры. Несколько раз посещал оперетту и все выслушивал: не поет ли тенор Подолинский-Случевский. После спектакля дежурил у подъезда театра и следил за артистами, когда они выходили, очевидно, не доверяя своему слуху. Побывал он и в Мариинском театре, и в Музыкальной Драме. Обошел почти все театры миниатюр, побывал даже в кинематографах. Искал коварного артиста и в драматических театрах.

— В одном кафе познакомился с двумя артистами… — говорил он. — Стоял у опереточного театра, а они и вышли после спектакля. Я за ними. Они в кафе — и я за ними. Они уселись за столик, а я рядом с ними. Ну, думаю, прикинусь любителем оперетки и познакомлюсь. Конечно, познакомился. Спрашиваю: не знаете ли артиста Подолинского-Случевского? А звать его говорю, Владимиром Иванычем. — «Нет, говорят, такого не знаем». Подумайте, как не везет!..

И по улицам, как оказалось, Семен Семеныч ходил и ездил по известному, выработанному им, плану. Старался обойти ежедневно все многолюдные улицы и проспекты и все высматривал: в дамах Липочку свою, в мужчинах в форменной фуражке — инженера Иванова, а в бритых молодых людях — актера Подолинского-Случевского. Бродил он и по галереям Гостиного двора, заходил в Апраксин и Александровский рынки, посещал Пассаж и все искал и искал.

И в трамваях Ползунков разъезжал с наблюдательностью и беспокойством заправского сыщика и все время думал о тех же троих героях своей трагикомедии.

К концу второй недели Семен Семеныч заметно утомился. Он похудел и побледнел, и голос его звучал слабо, и в глазах было разочарование.

Я смотрел на его полное и одутловатое лицо, с усами, как у Ницше, всматривался в его большие глаза, без блеска и оживления и думал: как Липочка могла любить такого?..