Василий Брусянин «Покинутый муж»

VI.

По ночам он теперь не бродил по городу и театрам. Заходил ко мне в кабинет, извинялся за беспокойство и говорил:

— А вы не обращайте на меня внимания, сидите себе и пишите, будто меня нет… Я так только — с человеком посидеть хочу…

Я бросал работу и охотно сидел с ним, отвлекая его от его одних и тех же мыслей, которые становились угрожающими.

Он, видимо, утомился не только душевно, но и физически: стал страдать одышкой и говорил, что и сердце у него стало пошаливать. Я, как мог, утешал его и старался поддержать в нем веру, что скоро ему все же удастся найти Липочку.

— Мне и самому думается, что она вернется… Но когда!.. Где она?.. Как я без неё домой вернусь?..

О домашних делах своих он редко говорил. Часто получал из Ильска телеграммы и письма и сам отвечал только телеграммами и лаконично. И делал все это как-то механически, без увлечения.

Памятным остался у меня один из последних дней пребывания Семена Семеныча в Петрограде.

Вышли мы с ним из дома часов в одиннадцать, позавтракали в кафе и пошли вдоль Невского. Не доходя до Полицейского моста, Семен Семеныч опять устремился куда-то вперед и закричал:

— Владимир Иваныч! Владимир Иваныч!..

И бежал он за извозчичьей пролеткой, в которой сидел молодой человек актёрского вида. И я подумал: ну, должно быть поиски кончились.

Молодой человек, ехавший в пролетке, остановил извозчика, соскочил и быстро шел к Ползункову. И я увидел, как он тряс руку Семена Семеныча. Оба они радостно улыбались. А я медленно подходил к мосту и размышлял: как же мне поступить с собою? Очевидно, я уже больше не нужен Семену Семенычу, да и как-то и неловко было бы остаться с ними при их встрече — обокраденного супруга и похитителя.

Но вот я вижу — Ползунков, размахивая правой рукою, подзывает меня к себе, улыбается, что-то кричит и тащит молодого человека на панель. А оставленный извозчик тоже размахивает руками и что-то кричит.

— Вот познакомьтесь, — представлял мне Ползунков актера: — Владимир Иванович Подолинский-Случевский…

Молодой, очень смазливый актерик почему-то и мне улыбался.

— А я вас искал, Владимир Иваныч.

— Жаль, что не нашли, — весело сказал тот и по его голосу и открытым глазам можно было судить, что тенор этот ни в чем не был виновен перед Ползунковым.

— В адресном справлялся, оттуда ответили, что вы не значитесь.

— Да… но моя фамилия Пучков, — серьёзным тоном разъяснял артист, — а Подолинский-Случевский, это, так сказать, сценическая моя фамилия…

— Ах, чтоб вас тут!.. — махнул Ползунков рукою на Пучкова и добавил деловым тоном: — Куда же нам ради встречи? к Лейнеру, что ли?..

— Я, собственно, в театр должен…

— Нет, не отпущу, а в театр вы успеете!.. Мы закусим, выпьем!..

Пока артист Подолинский-Случевский-Пучков расплачивался с извозчиком, Ползунков не громко сказал мне:

— Ради Бога, не уходите!..

— Но я думаю, что вам удобнее будет вдвоем?

— Нет! Нет!.. прошу очень… в роде, как бы свидетелем быть…

Я покорился.

В ресторане, в отдельном кабинете, общий и безразличный разговор поддерживался нами дружно и непринужденно. Все больше шутили, что, мол, вот время трезвенное, а мы сидим и пьем нечто крепкое. А Ползунков на радостях разошелся и требовал подкреплений и без того «крепкого» нашего положения. Заметил я только, что артист не очень охотно вспоминает о жизни в Ильске и ни разу не спросил об Олимпиаде Аркадьевне. Бывал в доме Ползункова, пользовался вниманием гостеприимной хозяйки и хоть бы о здоровье её справился.

И я думал: если этот смазливый тенор избегает говорить об Олимпиаде Аркадьевне, то не он ли виновник похищения прекрасной дамы? Судя по загадочному взгляду Подолинского-Случевского-Пучкова, сей милый молодой человек был романтик.

По-видимому, и в Ползункове крепло это подозрение. Хотя он и очень радушно угощал артиста, но все же иногда посматривал на него довольно-таки недружелюбно и миролюбивое отношение к всему событию, о котором говорил Семен Семеныч, стало казаться мне подозрительным, и я с нетерпением ждал, чем же кончится наше сидение в ресторане?

Наконец, Ползунков не вытерпел и спросил:

— Что же вы, Владимир Иваныч, об Олимпиаде Аркадьевне ничего не спросите? Кажется, пользовались её благорасположением?

— Ах, да!.. в самом деле… Ведь, мы тогда все вместе из Ильска выехали…

— То-есть, как это вместе? с кем? — перебил артиста Семен Семеныч, и лицо вдруг побагровело, а глаза загорелись.

— Случайно в один поезд попали: Олимпиада Аркадьевна, Эмилий Евгеньевич, этот инженер, и…

— И кто еще? — грозно спросил Ползунков.

Пучков даже испугался его голоса и покосился на Семена Семеныча и на меня: на него робко, а на меня искательно.

— Кто же еще? С кем же Олимпиада Аркадьевна уехала, с вами или с этим инженером? — продолжал свой допрос Ползунков.

— Видите ли… — смущенно продолжал артист… — Я не знаю… имею ли я право…

— Да говорите, чёрт возьми, правду! — выкрикнул Ползунков и ухватил за рукав пиджака артиста.

— Видите ли, и не со мной, и не с Эмилием Евгеньевичем… Вы хоть и его спросите, он в Царском живет…

— А-а-а… в Царском?.. Найду!..

— По-видимому… — продолжал Подолинский-Случевский. — Одним словом, Олимпиада Аркадьевна ехала в одном вагоне с Думчевым…

— С Думчевым?.. С нашим предводителем дворянства?.. — еще громче выкрикнул Ползунков.

— Я, собственно, не знаю, — продолжал артист: — я видел вашу супругу в одном вагоне с Думчевым… На больших станциях мы все встречались, вместе завтракали, пили кофе…

Семен Семеныч надул красные щеки и даже кулак сжал, но потом разом отошел и спросил не громко:

— Вот что, Владимир Иваныч… Вы, как мужу Липочки, скажите мне всю правду… Значит, она уехала с Думчевым?

— По-видимому… В Москве мы распрощались. Я остался в Москве, Эмилий Евгеньевич уехал куда-то к Варшаве или к Вильно… А Думчев и Олимпиада Аркадьевна уехали с вечерним поездом в Петроград… Понял я из их разговора, что они едут за границу… Олимпиада Аркадьевна еще сказала, что и вы собираетесь за границу…

— Я?.. за границу?..

— Да… кажется, в Лондон…

— За границу?.. За границу?.. — выкрикивал Ползунков и бессмысленно смотрел то на меня, то на артиста, — Липочка с ним?..

— Я, право, не знаю, Семен Семеныч, уехали они вместе…

— И она говорила, что я поеду в Лондон?..

— Олимпиада Аркадьевна, сколько помнится, говорила…

— А-а-а!.. — протянул диким голосом Семен Семеныч и обернулся ко мне лицом и смотрел на меня страшными глазами.

— А-а-а!.. — повторил он дикое свое мычание. — Вы слышите: не с тем и не с другим, а с третьим… А?.. С Думчевым?.. Как это вам понравится?.. С Думчевым! С этим гнилым дворянчиком!.. Меня, здорового, променяла на гнилого…

Завтрак наш, разумеется, был прерван и на самом вкусном блюде. Мне пришлось везти Семена Семеныча домой в автомобиле.

Он словно размяк, опустился и обессилел. В пути до дома ничего не говорил, а только выкрикивал:

— А-а… вот как!.. С Думчевым?.. за границу!..

Я опасался, как бы его не хватил удар. Устроив у себя в кабинете Семена Семеныча, я на всякий случай переговорил по телефону с приятелем доктором и просил его заехать.

К моему удивлению, Семен Семеныч как будто скоро оправился.

— Нет, я так этого не оставлю! — кричал он. — Я их и в Лондоне найду!.. А теперь — в Царское село!.. Расскажите мне, как это туда попасть?..

Поздно вечером Семен Семеныч вернулся из Царского. С инженером Ивановым он увиделся и вернулся еще больше обозленным на Думчева.

— Факт! факт-с!.. — кричал он, снимая калоши. — Она действительно уехала за границу с Думчевым!.. Этот Иванов все рассказал мне…

Он принялся поспешно собираться на вокзал и нервно выкрикивал:

— Сейчас с поездом в Ильск. Устрою там дела и за границу!.. Не откажитесь проводить меня до вокзала, а то я боюсь за себя, — просил он.

— Теперь ни одного поезда на Вятку нет, — урезонивал я Ползункова: — завтра утром… А теперь давайте-ка брому опять хлебнем. И я с вами разнервничался, — говорил я.

Он послушался меня, выпил брому… А ночью долго не спал и все ходил по библиотечной комнате от двери к окну и обратно.

На другой день утром я поехал проводить его до вокзала.

Как и накануне вечером, он был молчалив и сумрачен.

Когда мы подходили к вагону, он вдруг остановился и спросил:

— А что если эти молодчики мне соврали?.. А вдруг Липочка у них где-нибудь?.. А?.. Как вы думаете?..

Не дав мне возможности ответить на свой же вопрос, Семен Семеныч громко сказал:

— Это возможно, что она с Думчевым… Он сватался к ней до того, как она дала мне согласие… Но вы только сами посудите… с Думчевым!.. Ведь, это же враг мой!.. Понимаете — враг!.. Мы недавно судились с ним из-за земли, и суд присудил ему триста сорок пять десятин, которые я обрабатывала.. Подумайте! И с ним сбежала Липочка… Моя Липочка!.. Я ли не любил ее?.. Нет! я их и в Лондоне догоню!..

Так и уехал покинутый супруг из Петрограда, с уверенностью, что в Лондоне он уже непременно догонит свою Липочку…