|
In mein gar zu dunkles Leben
Strahlte einst ein süßes Bild
H. Heine
Уж ночь-волшебница окутала украдкой
И степь, и темный лес; прохладный ветерок
Благоуханьем полн. Объят истомой сладкой,
Спит, очарованный, родимый хуторок.
При въезде тополи, расположившись чинно,
Трепещущей листвой о чем-то говорят;
Кудрявой головой кивает дуб старинный,
А звезды кроткие мерцают и горят.
И сад, над озером раскинувшийся пышно,
Чудесных полный грез, задумался в тиши;
И, над водой склонясь, таинственно, чуть слышно,
Неведомый рассказ лепечут камыши.
Безмолвно в челноке плыву меж лилий сонных.
Искристой струйкою бежит вода с весла…
Вот памятный залив, где некогда, влюбленных,
Волшебным кровом нас окутывала мгла!..
Такая ж ночь была: с любовью нам кивали
Светила яркие с темнеющих небес,
И так же камыши над озером шептали,
И так же высился, чернея, старый лес!..
Тогда была весна — и мыслию единой,
Казалось, был весь мир тогда одушевлен!
«Любите!» — повторял нам рокот соловьиный,
«Люби!» — звучало нам во всем, со всех сторон!..
Навек расстались мы. В томительной разлуке,
Печально я гляжу на милые места
И надрывается душа от жгучей муки,
И дразнит радостей развеянных мечта!
Вернется ль счастие?.. Но вечною загадкой
Сияют звезды мне с лазурной вышины!
И мучит все меня: и сон природы сладкий,
И нежный ветерок, и тихий плеск волны!
О, как бы я хотел, чтобы грозой могучей
На этот сонный мир злой ветер налетел,
Сверкали б молнии, гремя, чернели тучи —
И лес, в отчаяньи, метался б и шумел!
Чтоб утлый мой челнок неистово кидало
По бешеным волнам, могучим, как судьба,
Чтоб все вокруг меня и билось, и стонало,
Чтоб слышались во всем страданье и борьба!
|