|
«Суженое — ряженому! »
1
У косящата окошечка —
Одинёшенька-одна —
Поджидала с торгу дальнего
Мужа старого жена.
Были святки; время позднее…
Нет и нету старика!
Пала на сердце молодушке
И докука, и тоска…
Все мы — люди, ходим под Богом:
Неровен час!.. «Вот беда, —
Словно шепчет кто ей на ухо. —
Он — старик, ты — молода!
Брал тебя твой стар-неровнюшка,
Даже разу не спросил
У невесты, у зазнобушки:
Люб ли ей он, аль не мил.
Задарил отца подарками, —
Не нахвалится зятьком.
Сговорили… Как убитая,
Ты стояла под венцом…
Дни бежали, шли и месяцы;
Пролетали и года.
А была ль за ним ты счастлива,
Знала ль радости когда?
Пусть умрет, вдове — богачество;
А за вдовушкой такой
Хмелем будет увиватися,
Да не кто-нибудь, — любой!
Может быть, сидишь ты — ждешь его,
А судьба твоя не ждет
И кощею-мужу старому
Память вечную поет…
Может статься, новый суженый
Есть на свете у тебя,
Торгаша вдову-красавицу
Дожидается, любя!..
Чем крушиться безо времени,
Даром сердце жечь себе, —
Вспомни, вспомни волю девичью,
Погадай-ка о судьбе!..»
2
…Загадав — не передумывать!
Ленту в косу заплела,
Крест сняла и перед зеркалом
Свечи яркие зажгла.
Села, смотрит лебедь белая, —
Очи темные, как ночь, —
А докуки — точно не было,
А тоска умчалась прочь…
За окном метет метелица,
Словно водят хоровод
Снеги белые пушистые
У тесовых у ворот;
Словно тройка прокатилася —
С гиком, с посвистом лихим…
Что же вздрогнула гадальщица
Перед зеркалом своим?
Белогрудая лебёдушка,
Черна-ворона жена,
Что ж ты навзничь запрокинулась,
Ровно в смертный час бледна?
Опустились белы рученьки,
Глаз молодке не отвесть;
«Чур меня» нет силы вымолвить,
Ни молитвы не прочесть!
На нее глядит из зеркала, —
Статен, молод и пригож, —
Кто — неведомо, лишь знаемо,
Что на мужа не похож:
Кудри смоль, глаза что уголье;
Черна бархата камзол,
Шапка — соболя сибирского…
Молвит: «Вот и я пришел!..»
«Кто-же ты?» — «Да твой-то суженый!
Не гадала, не ждала?»
Усмехнулся, сел желанный гость
Обок с нею, у стола…
Кудри вьются, змеи-змеями,
Рассыпаются до плеч;
Речь повел, — сладка молодушке
Показалась эта речь!
Страх прошел; знать, поцелуями
Выпил гость его до дна,
Что на ласки не осталася
И красотка холодна:
Разгасилась-разгорелася,
Словно зоренька-заря, —
Загляделася, заслушалась
Удальца-богатыря…
Поклялась великой клятвою,
Что, когда старик умрет, —
За него, за добра молодца,
Вольной волею пойдет…
И, на грудь его могучую
Спрятав белое лицо,
Отдала с руки червонное
Обручальное кольцо…
3
Обнял гость и поменялся с ней
Перстенёчком золотым…
Вдруг петух запел, и молодец —
Весь растаял, дымом-дым…
Побледнела раскрасавица,
Краше в гроб кладут других;
Где стояла — там и грянулась
Прямо на пол в тот же миг…
Потемнело все, померкнуло
У молодушки в очах;
Ретивое разом смолкнуло,
Запеклася кровь в устах…
А за дверью вьюга плакала
По хозяйке старика:
«Рано замуж ты собралася —
От живого муженька…
Твой-от суженый — неряженый
Появился неспроста:
От него бы оградилась ты
Силой Божьего креста!..»
…Муж вернулся утром, — старого
Не встречает молода;
Что с ней было, что ей сталося, —
Не узнал он никогда.
Снаряжали в гроб, с руки у ней
Перстенька снять не могли, —
С ним отпели, схоронили с ним
В глубь холодную земли…
Слух прошел, что по могильнику,
В святки, каждый Божий год,
Бродит о-полночь покойница, —
Выкликает и зовет;
И, кропя слезами горькими
Исхудалое лицо,
Заклинает снять проклятое
Нерасстанное кольцо…
С ним земля не примет бедную, —
Хоть лежи в ней целый век!
Видно, суженый-то молодец
Был совсем не человек!..
|