Георгий Чулков «Месяц на ущербе»
Перья тронул тихо ветер
В белом странном полусне;
Там за дверью темный сеттер
Воет-грезит при луне.
Все преданья, суеверья
Вдруг возникли предо мной;
В белом, лунном свете перья —
Как неверный сон двойной.
Лебедь? Леда? Чары! Чары!
Сон былых угасших лет;
Тела воск нежданно-ярый —
Зыбкий, нежный, белый свет.
Пес наш воет в коридоре
И вещает нам беду;
В светлом будем ли просторе
Иль во мраке и аду?
II.
Je vois un clair de lune amer.
M. Maeterlinck.
Я вижу, горькая луна
Ползет, плывет из темных туч;
И сердцу вновь печаль дана,
И в сердце снова горький луч.
Железный путь тебя увел
В страну измятых белых роз;
И снежный рой пушистых пчел
Тебя метелью зимних грез
В далеком тереме замел.
И я опять — один, один! —
В стекле провижу бледный лик.
И в комнате погас камин,
А в коридоре — злой старик,
Он бродит, бродит и ворчит,
И вещий сеттер мой молчит.
III.
И вновь ты уходишь во мрак,
Сияя мечтой золотистой;
И мраком венчается брак
Невинный, святой и пречистый.
И твой поцелуй на устах
Как ядом уста опаляет.
А мимо проходит монах
И молча, и строго кивает.
И бледный монах мне знаком:
Мы вместе плели наши сети:
Любили, влюблялись вдвоем,
Смеялись над нами и дети.
Потом уходил он на мост
Искать незнакомки вечерней:
И был он безумен и прост
За красным стаканом в таверне.
IV.
Свиваются куделью алой
Любовь и Смерть в едином сне,
И я с подругою усталой
Качаюсь на седой волне.
И в час предутренний, туманный,
Когда сомкнулися уста, —
Возникла — как вожатый странный —
Богорожденная мечта.
То смерть своей косой блеснула
В пожаре трех слепых сердец,
И ядом нежности дохнула,
И засиял на мне венец.
V.
Ты возникла в белой пене,
Золотая и нагая,
Опьяненная весной.
В час видений и томлений
Ты венчалася со мной.
И твои уста шептали
Все признанья, все признанья
И мольбу.
А мои, мои печали
Я храню в моем гробу.
Любишь? Любишь? Нет? Не знаю
Знаю, чаешь новый свет.
В тайном знаке угадаю
Твой ответ.
VI.
Прости! Опять иду в туман!
Меня пьянит иной напиток.
И кровь моих червленых ран
Не обагрит твой белый свиток.
На нем начертаны слова
Былых и мертвых откровений:
Моя волшебная трава
Не пробудит твоих волнений.
От лунных чар иду в туман
Искать устами уст тревожно;
Я новым чудом снова пьян,
И будет то, что невозможно!
VII.
Венчанная крестом лучистым лань…
Вяч. Иванов.
О, лань моя с влюбленными глазами,
Беглянка лунная с лучистой головой!
Ты, оплетенная коварными сетями
И суеверною молвой.
В душистой заросли тебя подстерегая,
С любовью нахожу неверный след.
С крестом на голове! Таинственно-святая!
Мечта моя! Мечты желанней нет!
Я вижу: ты идешь, влачишь обрывки сети.
Кто вервие накинул на тебя?
Ты — древний сон из канувших столетий —
Уходишь вдаль, надежду вновь губя.
И я иду, соблазну вновь покорный,
И тщетно напрягаю лук.
Как дали мертвенны! Как все дороги черны!
Как сладостны томленья темных мук!
Цикл «Месяц на ущербе» (1907).