|
I
Полдень июльский. Безоблачно. Жарко.
Озеро зеркалом светлым лежит.
Солнце в аллеях столетнего парка
Маковки древних дубов золотит.
Блещет, играя на раме портрета,
В настежь раскрытые окна дворца.
Быстро подъехала чья-то карета
Снова к широким ступеням крыльца.
Праздник торжественный в царских палатах, —
Много сегодня собралося дам:
Что же не видно нарядов богатых?
Взрывов веселья не слышится там?
Длинная лента столов протянулась:
Белые груды на ней полотна;
Низко над швейной машиной нагнулась
Рядом с мещаночкой бледной княжна.
Взоры обеих туманит забота:
«Раненым в помощь!» На царственный зов
Дружно в ответ закипела работа,
Стежка за стежкой цепляется в шов…
II
Шлепают грузно по грязи болотной
Лошади, люди, лафеты, возы…
«Справо повзводно!..» — командует ротный.
Выстрел раздался из срытой фанзы.
Первая пуля в рядах просвистела:
Вырвался чей-то мучительный стон,
Чье-то упало безжизненно тело,
Вечный к кому-то слетает уж сон.
Пуля за пулею, — рана за раной;
С грязью болотной мешается кровь.
Окрик средь выстрелов в дымке туманной
Слышан все чаще: «Носилки готовь!..»
Мерная качка… На знамени белом
Символ начертан багряный Креста…
Пахнет гнилым и обугленным телом…
Пеной кровавою брызжут уста…
Скорбно склонились над раненым сестры…
Путает мысли горячечный бред…
Доктор подходит: «Разденьте!..» — и острый
В мясо сырое вонзился ланцет…
Быстро, безмолвно идет перевязка;
Крутится, вьется полоска холста;
Крутятся грезы, и чудная сказка
Снится больному под сенью Креста.
С койки уносит его лихорадка,
Словно на крыльях, в покинутый дом:
Хатой родной обернулась палатка,
Милые лица теснятся кругом.
Матери нет лишь… Жена подперлася
Пухлой рукою, на мужа глядит;
Дочь на колени к нему забралася, —
Больно уж крестик у тяти блестит.
Сыплются градом рассказы, вопросы…
Хохот пронесся задорный ребят,
Лишь помянул он, что длинные косы
Сзади болтались у вражьих солдат.
Дверь заскрипела… старушка седая,
Вся запыхавшись, вошла, затряслась,
К сыну припала, крестясь и рыдая…
(Слезы в бреду полилися из глаз)…
«Ранен навылет!» — «Куда же, голубчик?»
Ворот расстегнут: на мощной груди
Знаком остался лишь маленький рубчик,
Виден такой же в спине позади.
С кроткой улыбкой, устами так нежно
Раны коснулася дряхлая мать…
Бред прекратился, — больной безмятежно
Начал спокойно и ровно дышать.
III
Воин родимый, сраженный врагами,
Жертва жестокой, кровавой войны,
Пусть же под этими там пеленами
Снятся тебе благодатные сны!
Верь мне: страданье твое пережито
Женской душою задолго вперед…
Каждая стежка с молитвою шита:
«Боже, пусть рана его заживет!..»
Петергоф, 1900 г.
|