Вадим Шершеневич «Молчание»
Грущу один. Мне тяжело,
Как пчелке потерявшей улей;
Трепещет сердце, как крыло,
Пробитое жестокой пулей.
Смотрю с привычною тоской
В дорогу темную, без краю,
И равнодушною рукой
Стихи чужие разбираю.
И, истомленный, чуть дыша,
Слежу за грозовою тучей…
Переполняется душа,
Не изливаясь в строй созвучий.
Я промолчу. Я жду. Ах, пусть
Умчатся горькие мученья!
Я перелью глухую грусть
В отчетливые песнопенья.
Так в половодие волна
Стремится над землей размытой,
Ее немая глубина
Играет ветреной ракитой, —
Но час отлива наступил:
Река утихшая отхлынет
И муть, и благодатный ил
По побережию раскинет.
Как пчелке потерявшей улей;
Трепещет сердце, как крыло,
Пробитое жестокой пулей.
Смотрю с привычною тоской
В дорогу темную, без краю,
И равнодушною рукой
Стихи чужие разбираю.
И, истомленный, чуть дыша,
Слежу за грозовою тучей…
Переполняется душа,
Не изливаясь в строй созвучий.
Я промолчу. Я жду. Ах, пусть
Умчатся горькие мученья!
Я перелью глухую грусть
В отчетливые песнопенья.
Так в половодие волна
Стремится над землей размытой,
Ее немая глубина
Играет ветреной ракитой, —
Но час отлива наступил:
Река утихшая отхлынет
И муть, и благодатный ил
По побережию раскинет.
«Carmina», 1913 г.