|
Omnia vincit amor…
Ovidius Nasō
Памятник жизни исчезнувшей, смерти обитель немая, —
Древний стоит саркофаг на холме, над пучиной бездонной,
Словно печалью друзей, — кипарисом немым осененный,
Тихому говору моря, бессмертного моря внимая.
Жизнью кипит все вокруг: не смолкая, жужжаньем беседу
Пчелы ведут над цветами и травами, взросшими пышно,
Меж лепестков и стеблей ветерок пробегает чуть слышно, —
В блеске и трепете, жизнь торжествует над смертью победу!..
Стадо овец тонкорунных оставя в долине прохладной,
Отрок-пастух загорелый с подругою сел у гробницы:
Слух ее чуткий он тешит мелодией, сердцу отрадной,
Плавно текущими звуками тонкой двуствольной цевницы.
Льются они, — серебристые, лунное словно сиянье,
Словно кристаллы текучие, струйкою звонкой и чистой,
Скромной пленяя красою, — красою фиалки душистой!
Льются, лаская и нежа, как ветра ночного дыханье!..
Отроку внемлет подруга — и овладевает впервые
Девственным сердцем тревога, неведомый сладостный трепет…
Слышится ль ей в этих звуках признания робкого лепет,
Кровь ли зажгли в ней незримые стрелы любви огневые?..
Ей непонятно самой… Лишь внимать она вечно готова!..
Мчатся часы… Тихий вечер подходит к земле невидимкой…
Негой, любовью все дышет… Повитая радужной дымкой,
В ласке заката прощальной гладь моря горит голубого…
Шепчет зефир этим детям о страсти, цветы обнимая…
Песню о счастии вечном рокочет им тихо цевница…
Вечность!.. О вечности молвить иное могла бы гробница, —
Но в заговоре с любовью и смерти обитель немая!..
|