П. М. Невежин «Уступка»

III

После последнего свидания с Сергеем Владимировичем, Таня очень изменилась. Из прежней бойкой, живой, энергичной работницы она обратилась в апатичную, вялую закройщицу, скрепя сердце отбывавшую свой трудовой день.

Разыгравшаяся сцена еще более расстроила Таню и она с волнением ожидала, когда появится полюбивший ее человек.

Увидя Таню, он быстро подошел к ней, но она не протянула ему руку и прошла молча.

— Что это значит? Вы рассердились? За что? — обратился он к ней.

— Я не сержусь, — отвечала она, не поднимая головы, — но на меня более и более нападает страх. Я осуждаю себя. Вы можете подумать обо мне очень дурно.

— Напротив, чем больше я узнаю вас, тем вы кажетесь мне лучше.

— Это всегда говорят, когда интересуются девушкой… с которой принято не стесняться.

— Вы прежде не выражались так.

— Потому что не обдумала еще своего положения, а когда обдумала, то поняла что сделала ошибку.

— Вы мучаете меня. Ну, перестаньте! Прошу вас, Татьяна Софроновна, не говорите со мной таким тоном.

— Другого у меня нет.

— Но не можем же мы расстаться после того, что было нами высказано.

— Что ж тут такого? Поговорили и разошлись.

Теминов поправил волосы и начал горячо.

— Мне кажется это шуткой или капризом. Но я так не кончу и я выскажу вам то, что я чувствую.

Таня покачала головой и тихо ответила.

— Гм… чувствую? Что ж, пожалуй, говорите.

— Да, я скажу. Чего вы от меня ждете? Чтоб я сделал вам предложение? Этого не будет. Но если вы захотите стать моим другом, к которому я буду относиться с самыми нежными чувствами — тогда я ваш. Если же вы наотрез отказываетесь… конечно, я не буду играть роль пошлого обожателя.

Ефимова молча слушала.

— Что же вы молчите?

— Мне нечего сказать.

— Значить, я должен раскланяться и уйти.

— Не знаю…

При этом слове улыбка опять пробежала по лицу Тани и она ласково взглянула на Теминова.

— Татьяна Софроновна, я честный человек и вы не раскаетесь, если вверите мне свою жизнь. Я не зову вас жить со мной, потому что имею на это свои причины. У меня есть матушка, которая для меня дороже жизни, а это гордая, тщеславная, родовитая дворянка, не допускающая мысли о браке сына с простой девушкой. Но разве мы не можем быть счастливы, не живя под одной кровлей.

— Да, можем, если вы ищите для себя близкого человека, а не содержанку.

Последнее слово Таня произнесла негромко и отвернула голову.

— Какая мысль!

— Обыкновенная. Мы видим это кругом. Только я не похожа на других и если сближусь с вами, то не оставлю своего места и буду работать так же как и теперь.

— Превосходно! Мне это чрезвычайно нравится, работайте. — Помолчав Теминов продолжал: — ну, так как же, Татьяна Софроновна? Таня! Теперь кажется я могу зайти к вам хоть на несколько минут?

— Нет. Я не хочу принять вас в комнате, где живу теперь. Первый день моего счастья, мы должны встретить в лучшей обстановке.

Теминов с радостью перебил ее.

— Если так, все будет устроено и когда переберетесь, напишите несколько слов. Я примчусь, чтобы взглянуть на ваше милое личико, которое никогда более не будет смотреть на меня сурово.

Доехав с своей подругой до знакомого места, Теминов нежно простился с Таней и они расстались.

На другой день Сергей Владимирович побывал в нескольких местах и нанял для Ефимовой светлую, меблированную комнату с хорошей обстановкой и известил ее, что она может переезжать.

Влюбленная девушка не стала медлить. Отпросившись у хозяйки на полдня она уложила вещи и перебралась в новое помещение.

Первое время Александра Петровна не придавала особенного значения тому, что Сережа каждый день стал исчезать, но потом стала бояться — не посещает ли опять её сын запрещенных сборищ. Но как узнать правду? Единственным подходящим лицом для этого был Куршин. Она и принялась за него.

— Скажи, голубчик, любишь ты меня?

— Обожаю и в доказательство этого целую ваши ручки.

— Лизаться ты мастер, это я знаю, а вот не научился ли ты правды говорить? Я боюсь — не водит ли он опасной компании.

— О, не беспокойтесь! Тут самая обыкновенная история, — увлекся женщиной.

— Какой? Ведь и женщины нынче не отстают от вас. Может быть она анархистка?

— О нет. Портниха, как видите полета не высокого, но восхитительная, корректная девушка. Я таких и не встречал.

— Где же он с ней познакомился? Где она живет? Где работает?

— Живет в номере, служит закройщицей, а где познакомились — это для вас все равно.

Выслушав Куршина, Теминова призадумалась. Ей казалось совершенно естественно, что молодой человек стал искать привязанности, Но почему он не избрал девушку из своего круга и не ввел ее в дом как свою жену? Вспоминая рассказы о том, как многие, попавши в лапы любовниц, разорялись, а иногда кончали самоубийством, Теминова содрогнулась при этой мысли.

— Почему ты знаешь, что она хорошая? Бываешь у неё?

— Ну, конечно! С большим удовольствием провожу там время.

— Странно! Эти портнихи все женщины необразованные.

— То-то, что нет.

— Феномен! — Желала бы я хоть раз повидать хваленую портниху.

— Это очень просто можно устроить.

— Как же это ты сделаешь?

— А вот как! В один из праздников вы отправитесь на бульвар и усядетесь на скамью, а я выпроводивши куда-нибудь Сергея, уговорю ее пройтись со мной, а когда увижу вас, выражу приятное изумление и мы поместимся рядом с вами. Затем, как свою спутницу, представляю вам, не называя вашей фамилии, имени и отчества.

— Только пожалуйста не проболтайся Сереже.

Обещав устроить свидание Куршин простился с теткой и уехал.

То, что узнала Теминова, не успокоило ее. Она стала бояться, что если не дурное общество, то женщина отнимет у неё единственного сына и она останется одинокой. От такого сознания у неё щемило сердце. Смотря на Сережу, подходившего поздравить ее с добрым утром или прощавшегося перед уходом из дому, Александра Петровна едва сдерживала себя, чтобы не броситься к нему на шею и не излить свое горе, но она боялась ухудшить этим их отношения.

Так шло время. Теминова перестала упрекать Сергея в частых отлучках, думая, что он сам придет извиниться в том, что забывает мать. Эти ожидания оказались напрасными. Теминов молчал.

Услышав от тетки упрек, Виктор Павлович придумал такой маневр: он попросил своего товарища зазвать к себе Теминова, а сам поехал к Тане и упросил ее идти гулять.

Не видевшая тут умысла Ефимова охотно согласилась и пошла.

Завидя издали Александру Петровну, сидевшую на скамье, он не подготовил свою спутницу к тому, что произойдет, но подойдя близко к Теминой, вскрикнул:

— Боже мой, это вы! Очень рад, что встретил вас. Вы позволите нам присесть подле вас?

— Пожалуйста, — спокойно пригласила Александра Петровна.

— А так как неудобно сходиться трем лицам, когда двое не знают друг друга, то позвольте представить — Татьяна Софроновна Ефимова.

— Очень приятно.

Теминова впилась глазами в лицо той, кого так хотела видеть и желала найти в ней что-нибудь отталкивающее, но прелестное личико Тани, дышавшее простотой и добротой отгоняло всякую мысль о ненависти.

— Я думаю, вы очень удивились, увидя меня идущим под руку с такой очаровательной женщиной?

Таня покраснела.

— А вы, кажется, не любите комплиментов? Это редкость, — заметила Теминова.

— Я вообще не люблю праздных разговоров, а особенно если это касается наружности.

— В этом случае вы — исключение. — Таким жить трудно.

— Я и не хочу, чтобы мне было легко. Рабочий человек знает, что ему предстоит и должен быть закаленным.

— Вы рассуждаете как мужчина.

— Многие из нас и не отстают от них. Простые мастерицы и те стали как говорить: «Бойкот, стачка», прибавка жалованья, сокращение рабочего часа… только и слышно.

— Вы осуждаете их?

— Нет, сочувствую, но держусь в стороне.

— Почему же?

— Не люблю быть со всеми. Притом рядом с тем, о чем хлопочут мужчины, наши дела кажутся мне очень маленькими.

— А вы знаете, о чем хлопочут мужчины?

— Я живой человек и грамотный. То, чего они добиваются — другое дело.

— Но ведь за это многие страдают, а другие — гибли? Каково бы было их матерям и женам?

Ефимова вспыхнула и твердо проговорила:

— Это тяжело, но когда любимый человек поступает по совести, то ему надо все прощать, а если понадобится… идти за ним.

Теминова опустила голову и задумалась.

— «Портниха, а так рассуждает! Чего же ждать? Чего?» — повторяла она про себя.

Обыкновенно говорливый Виктор Павлович все время сидел молча и любовался Таней. Когда разговор замолк, Куршин заметил:

— Однако довольно. Не будем долее беспокоить нашу собеседницу. Пойдемте.

Сказав это племянник простился с теткой и предложил руку Тане.

Александра Петровна, на поклон Ефимовой едва кивнула головой.

— «Да, такая может привязать, — думала она, — и… может отнять его у меня»

В сердце родовитой барыни начиналась жестокая борьба. Она понимала, что сын, зная её взгляд на сословную честь, не решился завести речи о браке с крестьянкой или мещанкой. Эта осторожность не могла не трогать материнского чувства; но как примирить два непримиримые начала? Задача была трудная и ее мог решить только известный героизм, на который простые натуры редко способны.

Проходили дни, Александра Петровна томилась, но не могла ни на что решиться. Может быть, она долго находилась бы в подобном состоянии, если б случай не заставил ее иначе взглянуть на свое положение.

Раз вечерком Алексей Алексеевич Штранг, зайдя к Теминовой, стал жаловаться на Сергея Владимировича, что он, по временам, манкирует службой и просил по-родительски пожурить сына в нерадении.

— Мне неловко это сделать, — отвечала мать. — Он очень обидчив.

— Ну, так передайте ему, что его уволят.

Когда сын, поздно вечером, вернулся домой, Александра Петровна начала издалека:

— Приходил Алексей Алексеевич и чрезвычайно расстроил меня.

— Верно жаловался, что я не аккуратно хожу на службу?

— Этого мало, он вздумал угрожать.

— Конечно увольнением? Я так и ждал.

— Тогда надо уйти с достоинством самому. Но, что же будет потом?

Теминов призадумался и повторил слово, сказанное матерью.

— «Потом?» Многое я хотел бы вам, мамаша, сказать, но мы и теперь не поймем друг — друга.

— Напротив, я хочу понимать тебя, возвысив голос, горячо сказала Александра Петровна. Я очень оскорблена тем, что ты не откровенен со мной.

Сергей Владимирович хотел возражать, но мать остановила его.

— Да, да, не откровенен так, как может быть чужой человек. Я все знаю.

— Знаете? Тем лучше. Значит, я могу не стесняясь объясниться с вами. Мамаша не порицать меня вы должны, что я не был с вами откровенен, а благодарить. Вы родились, выросли и воспитались в среде, жившей старыми, сословными предрассудками, которые для меня не имеют никакой цены. Вы мечтали иметь подле себя женщину из общества, а для меня такая особа явилась бы обузой и я, оберегая ваше здоровье, а может быть и жизнь оставался подле вас одиноким. Видеть вас в слезах, горе, а может быть отчаянии… у какого сына хватит духу довести до этого свою мать? Но мое сердце искало привязанности и я нашел ее. Эта девушка чужда барской спеси, требовательности и того нестерпимого своеволия, которым отличаются современные барышни. Мамаша, я нашел свое счастье. Но если, для того, чтобы сохранить его, я должен был таиться от вас, то это была не скрытность, а благородство. Не беспокойтесь же за меня. Я не опорочу вашей фамильной чести и для света буду считаться холостым, но моя интимная жизнь… до неё никому нет дела. Не упрекайте же меня, я ваш единственный сын, опора и навсегда останусь связанным с вами безграничной любовью. А моя служба… я найду себе дело, но уйду из той душной клетки, куда нужда загоняет людей. Сергей Владимирович проговорил все это горячо и с чувством. Теминова не прерывала сына, но когда он умолк, подошла к нему и, наклонив его голову, поцеловала в лоб.

— Ты говорил за меня, теперь я скажу, знаешь ли что думает твоя мать? Спрашивал ли ты ее об этом?

Теминов хотел отвечать, но она перебила его.

— Нет, не спрашивал, это дурно. Да, до сих пор я жила по старине, но душа моя чутка. Я поняла, что прежним жить нельзя… оно приносит людям горе и как высохшее дерево должно быть срублено. Мне больно было признаваться в том, что я отстала от времени, а ты… почему же ты не старался ввести меня в тот мир, который мне был чужим. Но теперь я оценила тех людей, которых боялась. Не чуждайся же меня… я хочу умереть как твой истинный друг, а не деспот, которого ты боялся.

Радостная улыбка показалась на лице молодого человека.

— Мамаша, что вы хотите этим сказать?

— Я видала ее. Она хорошая. Введи ее в мой дом… я назову ее дочерью.

Теминов бросился на шею Александре Петровне и две слезы скатились по еготщекам.

— На днях ты должен обвенчаться. Больше нам не о чем говорить.

Мать горячо поцеловала сына и с волнением вышла из комнаты.

На Сергея так повлияли слова Александры Петровны, что он тотчас же помчался в магазин, где работала Таня и вызвал ее в приемную.

— Зачем ты приехал сюда? с удивлением, не громко, проговорила она. Что случилось?

— На днях мы венчаемся… это желание матери. Объяви хозяйке, что ты не можешь болee служить у неё; поедем домой.

Взволнованная девушка хотела возражать, но Теминов остановил ее.

— Ради Бога ни слова более. Я сказал все и тебе остается только слушаться.

Когда они вошли в комнату, где жила молодая девушка, Таня села к столу и призадумалась.

— Что с тобой? — спросил ее Сергей Владимирович.

— Милый мой, я знаю, тебе не легко было заставить мать сделать уступку — согласиться на твой брак с портнихой.

— Ты ошибаешься. Моя мать первая заговорила о тебе. Она видела тебя на бульваре и прельстилась чистотой твоей души.

— Так это была она? — растерявшись проговорила молодая девушка, но оправившись подошла к молодому человеку и твердым тоном проговорила.

— Я буду любить и почитать твою мать, но иду за тебя с одним условием… ты дашь мне возможность устроить свою собственную мастерскую. Я трудовая женщина и не хочу быть нахлебницей и белоручкой.

— Таня твое желание для меня — закон.

Через несколько дней состоялось венчание.

Александра Петровна величественно встретила молодых.

— Я счастлива, что дожила до этой минуты и счастлива не только потому, что вы будете моему сыну хорошей женой, а потому, что с вами врывается в мой скромный угол струя новой жизни, о которой так недавно мы не могли и мечтать. Лучше ли будет я не знаю, но я рада, что дожила до интереснейшего момента нашей истории. Доставьте же мне радость знать, что тe, кто заступает наше место носят в груди благородное сердце, способное всю себя принести в жертву близким людям.

Таня стояла опустивши голову. Когда Теминова умолкла, молодая женщина подошла к Александре Петровне, горячо поцеловала у неё руку и просто проговорила:

— Вас нельзя не любить и я буду любить вас.